Часть первая.

Ещё чуть размышлений про вину и ответственность.

Для меня ответственность тесно связана с виной. Если мы говорим об изолированном человеке, мы говорим про ответственность. Если речь заходит про двух людей, взаимодействующих между собой, возникает пространство для понятия, в которой происходит взаимодействие ответственностей, которые несут люди. У кого-то появляется ответственность перед кем-то, а он не может нести эту ответственность. И появляются последствия, которые сказываются не только на нем, но и на втором человеке. Например, мать несет ответственность за своих детей. Если она не может нести эту ответственность, то не только она что-то теряет или что-то приобретает при этом, но и теряют и приобретают её дети. И в этом месте появляется понятие вины, как показателя того, что некий индивид имел ответственность перед кем-то, но не смог с этой ответственностью справится. Понятие вины позволяет увидеть роли во взаимодействии и признать бессилие того, кто понес последствия от индивида, несправившегося со своей ответственностью. Понятие вины позволяет лучше видеть картину происходящего и пытаться как раз увидеть контекст. Другое дело, что понятие вины не создано для того, чтобы решить все проблемы. Оно - инструмент, а не движущая сила. Для изменения ситуации нужна не только вина. Остановка изменений только на чувстве вины заводит в тупик и стопорит развитие.

Часть вторая.

Когда поднимается вопрос о виновности, то все взгляды обращаются в сторону наказания. Это воспринимается естественным следствием вещей. Между тем, существуют другие способы использовать понятие виновности.

1. Если определился виновный, значит есть и пострадавший.
Пострадавший может нуждаться в помощи. Если это так, то стоит это сделать.

2. Если определился виновный, то есть то, в чём его обвинили. Открывается возможность посмотреть на ситуацию системно и пытаться что-то изменить не на уровне одного человека, а на метауровне.
Например, в ситуации абьюза можно говорить про культуру насилия в обществе и способах изменить эту ситуацию.

3. Метапозиция и системное видение проблемы также помогает задуматься о том, какие действия можно предпринять, чтобы снизить вероятность не попасть в ситуацию насилия и/или заранее подумать, что сделать, чтобы выход из неё был более лёгким.
Например, выстраивая более доверительные отношения с ребёнком, можно увеличить шансы, что в случае травли в школе, тот расскажет про эту травлю родителям. Большая психологическая гибкость и устойчивость, помогают пострадавшим потерять меньше в качестве жизни после ситуации, в которой был обозначен виноватый.

4. Системный взгляд может помочь увидеть, необходимо ли оказать помощь также и обозначенному как виновный. Виновность — это не повод лишать людей поддержки, если они в ней нуждаются.

Все эти четыре вещи могут быть полезными вне зависимости от того, справедливо ли был «осуждён» виноватый и вне контекста наказания виноватого. И без определения ситуации виноватый-пострадавший нет возможности выделить эти четыре вещи и адекватно видеть происходящее, а значит совершать активные действия по изменению жизни в сторону большей безопасности и сострадательности.

Я послушала что пишут о фильме «Покидая Неверленд» и вижу, что много внимания уделяется ситуации виновен-невиновен.
Я предлагаю другое: сместить фокус внимания с осуждения и наказания, и обратиться к этим четырём пунктам, что я написала выше. Их прелесть в том, что разумная их реализация в любом случае сделает ситуацию лучше, виноват ли Джексон или невиновен.

Как-то я была на волонтёрском выезде в Питере, и там у нас было задание: группе нужно было перебраться по ту сторону сетки за ограниченное время. При этом трём человекам в группе назначили роли: один должен был ничего не видеть, другой — не умел двигать ногами, а третий — не имел руки.
Сначала все были захвачены целью перелезть, а потом стало доходить, что есть в группе люди, которые сами это сделать не смогут, а для их переправки за сетку нужно продумать целый комплекс мероприятий. При этом, (какая радость!), кто-то догадался быть рядом со «слепым» и рассказывать ему о том, что вокруг происходит. Какой укол стыда я ощутила, когда поняла, что он некоторое время сидел один, не понимая, что происходит и лишь ощущая как вокруг все бегают и что-то делают.

Понятно, что задание было со смыслом. И он был про наше отношение к тем, кто уязвим, в тот момент пока общество пытается куда-то прийти и кого-то победить.

Потом, в кругу, эти люди делились своими чувствами во время этого задания. И это было крайне важно услышать!
Прошло уже, наверное, 15 лет, а я, видите, помню до сих пор.

И в момент, когда я задалась вопросом: а какую функцию выполняет моя самая слабая, самая зависимая, самая жалкая субличность, — я сначала сильно растерялась, а потом нашла опору для ответа, вспомнив этот волонтёрский лагерь и это упражнение.

Итак:
1. Самый беззащитный является лакмусовой бумажкой происходящего. Он первый, по которому бьют всякие перекосы. Его чувствительность к этим вещам может сделать его сигнализацией, звенящей о том, что надо обратить внимание на происходящее.
2. Самый беззащитный требует заботы. Благодаря ему остальные вспоминают про человеческую уязвимость и могут проявить сострадание, которое увеличит их силу и устойчивость, возвращая в том числе и к возможному переосмыслению целей, к которым они движутся.
3. Самый беззащитный нуждается в заботе. Он будет напоминать о том, что человеку нужен человек и двигать в направлении поиска «своих».
4. Самый беззащитный может быть якорем переключения состояний. Когда он проявляется, когда есть возможность его увидеть, то уже есть возможность выбирать, из какого состояния хочется действовать сейчас.

Даже самые «бесполезные» в обществе не бесполезны для этого общества.

P.S. И, наверное, самое интересное для меня в том, что это одна из немногих субличностей, которая не может быть в принципе сама по себе. С ней рядом кто-то должен быть, чтобы увидеть, чтобы понять, чтобы проявить. Это очень о человеческой природе, очень о том, что никак не может существовать «изолированный» человек.

У меня настроился фильтр на человека, с которым можно иметь дело и на себя ту, которая будет рядом с таким человеком: этот человек умеет
а) признавать свои ограничения
б) распознавать свои потребности и выстраивать из них приоритеты
в) соблюдать договорённости со мной
г) уметь предложить новое сотрудничество до момента взаимовыгодных условий, если предыдущие договоренности вдруг потеряли актуальность
д) если эти новые договоренности не могут быть определены, с достоинством придерживаться предыдущих договоренностей, не делая в этом виноватой меня.

То бишь, если меняются условия, этот человек остаётся гибким. Он с одной стороны не "терпит", пытаясь удержать в руках ускользающую иллюзию своего идеального Я, что чревато или не выполнением договоренностей, или выполнением их с кислой миной на лице и ощущением, что партнёр во всем этом виноват. С другой стороны он не отказывается от договорённостей — он ищет новую форму взаимодействия.
Например:

"Я знаю, что я должен был помочь тебе на этих выходных перевезти шкаф. Но внезапно в город приехал мой давний друг, с которым мне очень нужно увидеться. Поэтому давай я найму перевозчиков, которые погут тебе сделать это быстро и чисто?
Нет? Этот шкаф ты не можешь доверить посторонним людям, поэтому хочешь, чтобы именно я приехал, верно? Хорошо, ты не против, если я позову друга тоже помочь, так мы и с ним встретимся, и я выполню договоренность?
Против? Ты сейчас не в форме, чтобы видеть других людей? Тогда да, я приеду один к тебе помогать со шкафом."

Ещё я научилась отказываться поддерживать идеальное "Я" у других людей. Т.е. пытаться держать лицо и делать вид, что я легко со всем справлюсь, чтобы другому не стало плохо или неудобно от его невыполненных обязательств. Вот эта поодержка иллюзии чужого идеального Я она мешает этой гибкости, о которой я писала выше. Они не могут существовать одновременно. Чтобы перестраивать сотрудничество важно признавать свои потребности и отстаивать свои потребности. Если также пытаться упихать неупихуемое и пытаться подавить страдания от несоблюдения договоренностей другим, то это тоже самое взращивание иллюзорного идеального Я, но теперьу же не им, а вами.

И опять же, что происходит, если у нас отсутствует злость и горевание от несоблюдение договоренностей другим человеком — это говори о том, что он нам не ценен в этом качестве. И с одной стороны мы стараемся избежать его страданий по поводу того, что он неидеальный человек, а с другой стороны, отказываем ему в признании его ценным и важным для нас, отказываемся от контакта с ним.

И для меня ранить человека в его неидеальное Я — это тоже акт сострадания, потому что я в этом случае одновременно и подтверждаю его ценность и важность, а также подтверждаю свою ценность и важность, отказываясь от своей иллюзии идеального Я, и тем самым раня в чем-то и себя тоже.

Если вернуться к гендерному вопросу, то считается "женской мудростью" не замечать несоблюдения договоренностой у мужчин, взращивая у них иллюзию грандиозного Я. Но такая ли это действительно мудрость, если это лишает отношения ценности друг друга, лишает контакта, лишь надувая иллюзии?

И как всегда в контакте между двумя людьми встаёт такой вот выбор: я хочу действительно быть ценным и ценить другого или я хочу быть идеальным и считать идеальным другого. Как мы видим из предыдущих рассуждениях ценность и идеальность - это далеко не одно и тоже.

В ситуации, когда почва уходит из под ног, мы автоматически идём вслед за тем, кто предъявляет себя как устойчивого уверенного лидера.

В связи с этим возникает проблемы:
1. Как случайно не пойти за тем, за кем не хочется? Или туда, куда не хочется?
2. Как самой(-мому) стать тем, за кем пойдут те, кто от вас зависят?

Ответ простой и сложный одновременно: находить устойчивость в неопределённости.

Слова типа: «Я ещё не решила», «Я беру время подумать», «Я дам ответ позже», «Сейчас самое время начать сомневаться», «Мне нужно всё осмыслить» — нормальны и являются важной частью прохождения этапа выбора.

Если замечать те чувства, которые приходят в связи с этой ситуацией (а это бывает и стыд, и вина, и страх, и злость), то можно найти опору даже в сомнении и отстаивать себя сомневающуюся.

Я, например, дорого плачу, если перескакиваю этот этап.
Например, я могу наругаться на дочь, когда она в очередной раз спросит: «Так куда мы поедем?», вместо того, чтобы самой сказать: «Я ещё решаю, через час я смогу дать ответ».

Или если я в замешательстве на новом месте, то человек, который оказался в этот момент рядом со мной, может сказать: «Если ты не знаешь, то я знаю: мы идём туда и туда. Я уверен, нам там будет хорошо».
Если мы доверяем этому человеку и готовы столкнуться с тем, что в итоге «там» будет не так уж хорошо — это одно, но если нет, то можно в этот момент отсоединиться от него, чтобы найти себя, а потом принимать решение: «Я сейчас растеряна и хочу побыть в этом состоянии. Давай чуть-чуть посидим на лавочке, пока я приду в себя. А потом я смогу решить, чего я хочу».
Делать паузы — нормально, сомневаться и быть нерешительной — нормально, иметь свой темп жизни, который отличается от темпа жизни других людей — тоже абсолютно нормально.
Человек уязвим, если он растерян и подгоняет себя в принятии решения.
Этим могут сознательно или нет пользоваться другие люди.
И это тяжело переживается теми, кто от нас зависит и является нашим ведомым.

Опора не обязательно должна быть в виде однозначной ясной цели. Опора может быть в любом состоянии, если мы способны его актуализировать и принять.

Поняла недавно, что между мной и моей дочерью нет того, что можно назвать "послушный ребёнок". Если говорить сложным языком — такого слова нет в нашем дискурсе. Мы такими категориями не мыслим.
Зато Варя — ребёнок с которым легко договориться.
И это не просто характетистика моей дочери, а моя огромная работа, потому что:

1. Предлагать договориться о том, что ущемит базовые потребности ребёнка — это халатность родителя или даже абьюз.
Поэтому если ребёнок устал, если ей категорически не хватает общения со мной, если она не хочет куда-то идти, потому что там может быть совершено над ней насилие (эмоциональное, например), если она голодна, если она должна собой перекрыть мои потребности — то договор даже не предлагается. Потому что есть нужды ребёнка, которые стоят в приоритете, и игнорировать их, предлагая ребёнку договор — это девальвация самого понятия "договор".

2. Для того, чтобы можно было договориться должны быть предложены реальные варианты, которые действительно покроют потребность ребёнка.
Т.е. предлагать "А давай ты не пойдешь гулять на улицу, а вместо этого посидишь тихо в уголке, не мешая мне", — нууу, вы понимаете, не вариат совсем. Важно почувствовать потребность ребёнка и предложить альтернативу: "Я предлагаю тебе вместо того, чтобы идти на улицу, позвать Машу в гости, и поиграть у нас дома", — в случае, например, если моя дочь, выходя на улицу, хотела закрыть потребность в общении с подругами.

3. В договор не включается выбор между совершением действия или столкновения с последствиями бездействия. Это не договор, это констатация факта.

"Давай так: ты не моешь сейчас тарелку, но когда соберешься мыть её потом, то на ней гречка вся засохнет, и ты замучаешься потом всё это отмывать".

Такая фраза может существовать. И я сама активно пользуюсь констатацией факта, когда ребенок сталкивается с естественными последствиями. Но нужно понимать, что это не договоренность. Понимать именно что для самих себя, потому что договорённость — это взаимовыгодные вещи, а не посредничество между ребёнком и реальностью.
Например: "Ты можешь взять мою ручку, но положи её потом мне в сумку, она мне понадобиться завтра на учебе".

4. Я не злоупотребляю договором, если что-то сделать просто, и это банальная забота о ребёнке.
Если ребёнок может помыть посуду позже, но всё дело только в гречке, то я скажу ей, что стоит налить в тарелку воды, чтобы не было сложности сделать это позже.

5. Я даю обратную связь по тем вещам, которые важно отметить: я говорю о том, как это важно, что она может сама выбирать что-то, что полезно для неё, оставляя на втором месте, что не принесет выраженной пользы. Говорю, что это взрослое поведение. И что я горжусь ею.
Например, если она озвучивает: "Я больше не буду смотреть мультики, потому что иначе мы задержимся, я не лягу вовремя и не высплюсь", — то внутри я ликую, но и наружу я тоже выдаю свою радость и справедливо сообщаю, что не все условно взрослые способны на такие поступки.

6. У меня в принципе мало ограничений. А те, которые есть, имеют своё разумное обоснование. На каждое "я хочу так" имеется своё "для того, чтобы". И да, "для того, чтобы мне отдохнуть" или "для того, чтобы я смогла встретиться с друзьями" — это по-моему хорошее обоснование :)

7. Честность и выполнение обзательств.
Если я обещала сделать что-то для ребёнка, особенно если это была именно договоренность, то это нужно делать. Поэтому важно оценивать свои ресурсы, в том числе и ресурсы памяти. Я записываю обещанное. Я не обещаю то, что не уверена что, смогу выполнить, потому что могу работать, могу устать, могу не иметь денег на это и пр. А если вдруг я всё-таки что-то не смогла выполнить, то прошу прощения, говорю, в чём именно оказалась не права и почему, рассказываю, когда теперь смогу это сделать, и если нужно, компенсирую нанесенный вред.
Про честность даже не могу привести примеров. Это такая глобальная вещь, нужная для построения доверительных отношений и договоренностей, что если ребенок узнает, что было вранье (а он узнает, потому что лгать очень и очень сложно, потому что это сражение с реальностью, а реальность обычно побеждает), то восстанавливать доверие и принять то, что многие эффективные инструменты для взаимодействия не будут работать, придется ещё очень и очень долго.

8. Укрепление привязанности.
Чем больше и чем здоровее ребёнок привязан к нам, тем больше он готов идти на договорённости, потому что это легко делать, когда есть чувство безопасности, легко, когда хорошие отношения с мамой, легко, когда ребенок знает, что вы с ним рядом, что бы ни случилось.
Если кто ещё пока не знает как укрепить привязанность, то очень много информации есть у Гордона Ньюфельда и на сайте "Заботливая альфа".

9. Я легко принимаю отказ от заключения договора. Иначе ребёнок будет идти на него, чтобы меня не расстраивать. Будет много лишнего напряжения, и, опять же, девальвация понятия "договор".

UPD: 10. Я впитываю много знаний и ищу их, чтобы недостоверная информация не вредила ребёнку и нашим с ним отношениям. Если я буду знать, что дышать горячими парами над картошкой вредно, а не полезно, то мне и не придётся договариваться с ней об этом. Если я знаю, что могу не париться, когда и сколько ребенок ест сладкого, то нашим отношениям не может повредить мой отказ дать конфету перед ужином.

Вроде всё.
Как, оказалось много всего, что встроено автоматом в мою жизнь :) А из-за того, что встроено, почти не требует от меня напряжения, зато даёт очень и очень хороший результат.

Вчера Варе было сложно доехать на лечение в глазную клинику. Она устала после школы, кружок, который она так долго ждала, не понравился, болели ноги, хотелось есть и на площадку к подружкам, а не это вот всё.
Я её поцеловала в макушку и сказала: «Что-то ты протухла совсем». «Ага», — ответил ребёнок, — «ужасно тухлая». «Как тухлый персик!»* — сказала я, нюхая в макушку.
Варя явно взбодрилась.
«Да! Я тухлый-тухлый персик!»
«Мой любимый тухлый персик, который ужасно устал и который не хочет ехать в клинику. Я тоже устала и не хочу ехать. Я тоже тухлая. Только не персик, а что-то ещё».
И мы довольные начали подбирать мне фрукт.

Вот так мы с ней разместили и приняли её недовольство, продолжая двигаться к нашим ценностям.

(*мем у нас с ней такой есть - пахнуть тухлыми персиками).

#диалоги

Я сегодня ночью поняла, что одно из самых бесполезных предложений ребёнку является вот такое: "Ты не должна бояться просить у меня что-то. Если нужно, спрашивай".
Нет, нет, нет. Это не ребёнок должен не бояться что-то сделать, а я, взрослый человек, имеющий власть, должна очень сильно стараться для того, чтобы создать все условия к тому, чтобы ко мне не боялись приходить.
Потому что будут бояться.
Потому что у меня власть.
Потому что я устанавливаю границы и правила. Потому что я могу отвечать нет. Потому что я классическая неидеальная мама.

И сегодня до меня дошло, что это абсолютно нормально, что ребёнок боится что-то просить у родителя. Это проистекает из отношений власти и иерархии.
Не нормально, если родитель будет пользоваться этим страхом, а не пытаться его минимизировать.
Скинуть ответственность на ребенка словами "ну ты приходи и проси" не получится. Эти слова просто бесполезны, потому что если бы он мог, он бы пришел и попросил. А если не приходит и не просит — это не потому что не додумался до этого, а потому что считает, что это небезопасно.

Мы, взрослые, лидеры должны инициировать ситуациию обратной связи. Должны первыми предлагать варианты сотрудничества и организовывать безопасное пространство, где можно высказать свои желания и просьбы. Не ведомый. Нет. Это не его ответственность, а наша.

Абсолютно тоже самое можно перенести и на другие иерархические отношения.

Вчера на лекции «Современная КПТ детей и подростков» из зала задали вопрос, который, как мне кажется, является отражением того, что происходит в «продвинутом интеллектуальном» обществе нынешней России. Звучал он примерно так: «В популярной психологии говорится о том, чтобы идти вслед за своими чувствами, верить себе, и если не хочешь чего-то делать, то не делать этого. А вы говорите, что стоит напрячься и сделать нужные вещи. Где та грань, что отделяет одно от другого?».

Ведущая удивилась и озадачилась.
«А почему, — спрашивает она, — надо потакать себе? Это какой-то научно-обоснованный метод? Если ребенку с сепарационной тревогой мы разрешим сидеть дома и не идти в школу, то мы не поможем так ему. Мы будем на стороне избегания, и сделаем хуже» (слова, как я помню и поняла, потом как видео выложат, перепечатаю как есть).

Человек так часто сталкивается с тем, что по отношению к нему совершается насилие, когда он перестаёт слушать и слышать себя и свои желания, что мысль о том, что в процессе и в результате терапии снова придется действовать иначе, чем хочет тело, говоря с нами языком чувств, — вызывает огромный протест.
Последние десять лет я так часто вижу, с каким удовольствием и облегчением люди слушают, читают, пишут о том, как важно прислушиваться к себе, верить себе, идти за собой, и понятно почему мысль о том, чтобы снова напрячься, вызывает отвращение.
Люди переели, в них больше не влезает «надо».

Но между усилием и насилием есть разница, вроде маленькая, но меняющая очень и очень много — цель, выраженная через ценности.

Если эта цель не совпадает с ценностями человека или убирается из фокуса внимания, заменяясь на «бегу от», то усилия воспринимаются как насилие.

Возвращая себя к целям и ценностям, подвергая проверке эти цели (действительно ли Я этого хочу, действительно ли я ЭТОГО, хочу) можно легким движением фокуса внимания возвращать себя в поле действия, а не насилия над собой. Чувства при этом признаются, видятся, им отдаётся должное и для них есть место. Но если заниматься только чувствами, убирая цели из фокуса внимания, то можно застрять в бездействии, которое может быть вредным и неэффективным.

Точно также бывает вредно ждать особого чувства, чтобы заняться каким-то делом. Многие люди, зарабатывающие творчеством, скажут, что аппетит приходит во время еды и если ждать, что вдохновение само придёт, то сделано будет не так уж много.
Тоже может быть справедливо и для секса, и для уборки в квартире, и для работы, и для заботы о близком. Если есть вещи, которые человек определил для себя как важные, то они не обязательно будут делаться с удовольствием и радостью.
Для того, чтобы зарабатывать деньги не обязательно любить свою работу. Бывает достаточно того, что она приносит деньги.
Для того, чтобы заботиться о ребёнке, не обязательно любить его и испытывать непроходящий кайф, возя машинкой по ковру. Будет достаточно, если родитель будет делать то, что он посчитал нужным и без удовольствия. А там, может, и придут мысли, как делать это с большей радостью. Но это не обязательно.
И если нет радости от родительства — это не значит, что родитель плохой или плохо выполняет свои дела. Это значит, что просто нет радости от родительства. И человек выбрал выполнять эти дела, возможно потому, что у него есть ценность и понимание важности этих дел.

И точно также мы, взрослые, заботящиеся о детях, выделяем ценности, важные для ребенка, исходя из заботы о нём, и вместе с ним идем по пути к этим ценностям, даже если ребёнку это не нравится. Принимая при этом его чувства и оставаясь сопереживательными и сострадательными.
В этом тоже выражается наша любовь, сила и мудрость.

У меня есть важное правило жизни: пытаться выстроить жизнь так, чтобы не торопить ребёнка.

Это открывает возможность для таких вещей как:

1. У дочки появляется возможность осознавать и вмещать свою жизнь, чтобы успеть проживать её.

Вот утром она оделась в школу и вертится перед зеркалом. Да, нам с ней нужно сделать ещё несколько дел перед выходом, и я могу посчитать это любование пустым времяпрепровождением и поторопить её. Но это прервёт её процесс: ощущение собственной красоты, взрослости, гордости, радости жизни. Их важно прожить, вместить во время. Это же потом и поможет ей адаптироваться к школе, оставив впечатление, что учеба — это не только беготня, понукание, стыд и вина, но и возможность радоваться и гордиться.

2. У меня появляется время для контейнирования её чувств.

Если мы с ней вставали бы за 15 минут до выхода из дома в сад, то у меня не было бы возможности подарить дочери такие важные вещи как понимание, принятие чувств, выплакивание невозможности чего-то изменить.

3. Скорость формирует через тело ситуацию жизни: опасная, где канал восприятия сужается, а все ресурсы направляются на избегание опасности, или безопасная, где можно творить, искать, быть любопытной, смелой, проявлять себя.

Если мы быстро дышим, идем быстрым шагом, мыслями постоянно поддерживаем волнение, то идёт сигнал опасности.

Если дыхание наше замедляется, если шаг переходит в прогулочный, если человек получает такую роскошь как почувствовать запах, услышать звук, ощутить ступнями камешки под ногами, то тело считывает эти сигналы как безопасность.

Организовать жизнь ребёнка так, чтобы он замедлялся, чувствовал безопасность, в которой бы мог развиваться — это большой наш подарок ему.

4. У нас появляется возможность пообщаться.
Спешка не для приятных разговоров, она для выживания. А замедление даёт возможность беседы: как ты думаешь, как пройдёт день сегодня? что бы ты хотела сегодня на ужин? что тебе понравилось в твоей новой учительнице?

Это очень важные моменты нашей с ней жизни, моменты, где мы вместе, видим и слышим друг-друга.

5. У меня появляется меньше поводов для фрустрации, а значит я с меньшей долей вероятности сорвусь на ребёнка.
Как бы я ни была осознанна, в злости и усталости я могу накричать, пристыдить, сказать грубо, обесценить. Отсутствие спешки для меня является хорошей профилактикой появления злости.

Написала это всё, и прям чувствую какая я молодец. Надо и правда продолжать вкладывать ресурсы в планирование.

Дети учатся, впитывая всё из окружающей среды, особенно из поведения родителей.
Одно из правил безопасности — другие взрослые не могут указывать и приказывать тебе (если это не специальные взрослые в специальной ситуации, как например в школе). И это будет работать тогда, когда сами родители откажутся указывать и приказывать другим детям.

Варю начал обижать мальчик на площадке: выбрасывать её вещи, бить её игрушками. Я поговорила не с ним. Я поговорила не с его (относительно) старшей сестрой. Я нашла телефон его мамы, и поговорила с ней. Потому что я никто этому ребёнку. Я могу остановить насилие в процессе, но если нужно разбираться уже после, то я использую все возможности, чтобы это сделать с родителем ребёнка или другим взрослым.
В первую очередь это нужно для безопасности моей же дочери.

Пост навеян просмотром фильма "Таинственная река", где мальчишки нашалили, а дргие взрослые их отчитали, а одного "повезли разбираться" (в итоге выяснилось, что похитили).

Почему тема границ при всех своей простоте так сложна в реализации? Есть стандартные вещи, о которых и без меня многие пишут: про то, что важно чувствовать и понимать свои желания, озвучивать их и пр., и пр. Но есть вещи, о которых я не видела, чтобы писали именно в контексте границ. Попробую про них рассказать.
Итак. Почему сложно выстраивать границы:

1. Надо менять свои привычки.

Доверять людям очень удобно. Общаться с человеком, который не ранит тебя и заботиться о тебе — это очень просто и легко.
Если же нужно создавать с человеком дистанцию, то возникают сложности. Для того, чтобы уберечь себя от того, чтобы не пораниться обо что-то, надо позаботиться о себе и, возможно, сделать что-то иначе. Сделать что-то иначе — это изменить своим привычкам, сделать так, как НЕ УДОБНО.

Например, у меня есть друг, с корым мне реально интересно разговаривать. Он меня поддерживает в сложных ситуациях. Но с ним очень сложно заканчивать разговор. Он делает кучу расшаркиваний, извиняется за всё подрят и в этой ситуации сложно находиться. Я с ним разговаривала на эту тему, но с его стороны не выходит выстроить прощание иначе. Значит, если я хочу продолжать общение и хочу своего комфорта при расставании, другое прощание должна выстраивать я. И я приняла решение, что буду прощаться быстро, возможно не заканчивая начатый разговор до конца. Возникает малюсенький такой незакрытый гештальт. Это не привычно. Это не удобно. Это не всегда вежливо, а з начит стыдно. Но это помогает мне избешать долгих расшаркиваний, а значит помогает сохранить контакт с другом.
Цепочка: "Мне нужно" — "другой ничего с собой поделать не может" — "мне точно нужно? да" — "я меняю привычки".

Обращаю внимание, что это тема именно о границах. Поэтому не "я меняю себя, пытаясь сделать так, чтобы ничего не пришлось менять, оставив все в привычном виде", а "я меняю привычки, а не себя".

А менять привычки сложно. Очень.

2. Надо отвечать на вопрос "почему я?" и сталкиваться с мыслью о несправедливости.

Следующая мысль, когда возникает понимание, что это я должна менять свои привычки — "а почему это должна делать я?".
Вопрос в общем-то достоин на существование и важен. Только не как риторический. Партнёр знает о том, что мне плохо? Партнёр знает, что мы готовы изменить для того, чтобы сделать друг другу хорошо? Партнер знает, как мы можем ему помочь? Точно ли сотрудничества никак не удается достигнуть? Так ли важно то, к чему я стремлюсь, чтобы терпеть дискомфорт от изменения привычек? Если на все эти вопросы ответы получены, то ответ на "почему я?" найдется. Может не за один день. Может не за один год даже. Я, например, ответила на него так: "Потому что мне это нужно и мне это важно". Да, это может быть не справедливо, потому что нам хочется, чтобы второй тоже поучаствовал. Эта вторичная боль от чувства несправедливости может мешать идти к своим целям, пытаясь найти эту самую справедливость.

Но если ответ на вопрос получен, то добро пожаловать в формирование границ и дистанции!

Гендерную социализацию легко понять, если пользоваться понятием и определением власти. Я, лично, нашла для себя несколько болезненных и неэффективных "женских" паттернов поведения именно через это.
Очень долгое время отношения мужчины и женщины характеризовались как вертикальные, и именно у мужчины была власть. Что это значит? Это значит, что в случае отказа сотрудничать, жещина теряла бы больше, чем мужчина. И в сознании людей часто до сих пор закреплено вот это распределение: мужчина — человек, сотрудничество с которым выгодно именно женщине, а женщина — человек, которая потеряет, если мужчина откажется от сотрудничества.
Какие же стратегии поведения следуют за этим распределением ролей?

1. Женщина начинает много пояснять и объяснять. Если сотрудничество больше в твоих интересах, то нужно точно быть уверенной, что мужчина тебя понял, а-то недопоняв, он может отказаться, развернуться и уйти.

2. Женщина начинает больше подстраиваться под желания мужчины, не предлагая своих варианты сотрудничества, которые дали бы ей большую выгоду, и быть может, большую выгоду получил бы мучина. Логика проста: лучше синица в руках, чем журавль в небе.

3. Если мужчина не выполняет обязательств по сотрудничеству, не разрывать или пересматривать договор, а пытаться убедить в необходимости его выполнить, "пилить".

4. Если мужчина отказыватся от сотрудничества, автоматически пустить в себя мысль о том, что женщина в этом случае "проигрывает", соответственно в след тянутся страдания, возникающие от этой мысли. А также возникает страх возникновения этих страданий.

5. Женщина шире приоткрывает окно для сотрудничество, выступая с большей инициативой и давая больше возможностей для начала сотрудничества.

Дальше особенности паттернов уходят в появление страха озвучивать свои желания и потребности, поскольку они могут быть отклонены, и сотрудничества не будет.

6. Женщина более склонна манипулировать, изподтишка прогибая под свои потребности.
"Женская мудрость" идёт не от большого ума, а от большого страха говорить напрямую о своих желаниях, потому что может получить отказ.

7. "Женский острый язык" aka пассивная агрессия. Умение бить по больному, навешивать ярлыки, давить на чувство вины и стыда. От страха проявить открытую агрессию и говорить о своих желаниях, перед собой выставляется щит из догм и правил.

8. Уход от конфликта. Очередная "женская мудрость" и "покладистость". Конфликт может спровоцировать отказ мужчины от сотрудничества, поэтому он избегается часто в ущерб себе и отношениям.

Многое меняется, если начать подвергать эти мысли сомнению. Т.е. не принимать автоматом, что мужчина — это тот, у кого априори власть, и женщина много потеряет от отказа сотрудничать. Смотреть на последсвия. И может быть видно, что последствия переносимы для женщины. И даже более: она может сильно выиграть от отказа сотрудничать, а мужчина много потерять, т.е. власть находится в руках женщины, но она может не понимать этого, поскольку в голове автомитически включаются другие паттерны.

Всё тоже самое справедливо и для других отношений, в которых есть распределение власть имеющий и тот, кто больше теряет от отказа сотрудничать. Мужчины и женщины могут меняться местами, на роли женщины может быть ребенок или подчиненный, а на роли мужчины родитель(ница) или начальник. Или любой человек, который больше поясняет, дает большее окно сотрудничества, инициативен, подстраивается под желания автоматически может назначаться не тем, кто имеет власть, а наоборот со всеми вытекающими из нашей культуры злоупотреблениями или вывернутыми выводами о желании поживиться на несчастном властьимеющем (о чем мне тоже очень хочется подробнее написать).

Так что терапевтическое "видеть реальность", а значит видеть реальные последствия и свою реальную ценность — работает и для работы с этими паттернами. Как и развитие осознанности и многие приемы конгитивной терапии.

Из-за иерархических отношений между родителем и ребёнком, который от него зависит, считаю, что важно пересмотреть некоторые слова, описывающие взаимодействие между ними.

Так, например, родитель не может договориться с ребёнком. Договор заключают равные. Родитель может высказывать свои пожелания, например, или приказывать, или сообщать факты: если ты помоешь посуду, пока я домываю пол, то у меня останется время, чтобы почитать тебе на ночь.

Почему это не договоренности?
Потому что родитель должен обеспечивать эмоциональный комфорт ребенку и его развитие, а значит самостоятельно искать способы почитать ребенку книжку. В интересах родителя заботиться о ребёнке. Ребенок не может и не должен влиять на то, сколько эмоционального тепла и заботы ему достанется.

Почему так важно какие мы слова подбираем для названия какого-то явления? Потому что они отражают реальность и показывают, как мы с ней обходимся.
Так, например, если ребёнок отказался мыть посуду, и родитель не успел почитать ему на ночь, и ребёнок говорит: «Я так хотел послушать сказку!», родитель может реагировать по разному.
Если мама считает, что предложила ребёнку сотрудничество, а тот отказался от него, то они могут констатировать: «Ты сам виноват, надо было помочь мне, тогда я успела бы тебе почитать».
Если мама исходит из того, что просто озвучивает факты и пожелания, то она скажет: «Я знаю как тебе важно услышать сказку. Сегодня у меня было много дел, и я не смогла найти время для вечерней книжки. Я буду делать всё возможное, чтобы завтра найти целых полчаса для нашего чтения».

Т.е. во втором случае мама понимает, что это её ответственность распоряжаться собственным временем так, чтобы ребенок получил нужную родителю сказку, потому что прежде всего родителю важно заботиться о ребёнке.

Первый же вариант показывает, что мы разделяем ответственность с ребенком за выполнение его потребностей в той сфере, где у него нет власти и контроля. Кроме того, что это вредно для ребёнка — это тупо нечестно.
Ребенок не может сказать: «А вот ты полчаса с подругой переписывалась в телеграмме, возьми это время, да и помой пол, а вечером мне почитаешь.» Он не должен чувствовать бессилие там, где у него и не может быть власти. Ему может быть тяжело смириться с фактом, что мама сама планирует свою жизнь и распоряжается ею. Он может рыдать и драться.
Но ребенок не должен думать, что ему нужно что-то изменить в маминой жизни, а он не может это сделать.
Его дело только смиряться с решениями мамы, если она их однозначно сформулировала.

Между тем, это не мешает маме вместе решать с ребенком какие-то ситуации, озвучивая факты и последствия. «Я сегодня не рассчитала время и до укладывания мне необходимо вымыть и пол, и посуду. Если я буду делать и то, и другое, я не смогу почитать тебе на ночь. Но если вдруг ты сможешь помыть посуду, то у меня освободится 10 минут».

Договоренность и просьба или пожелания могут выглядеть одинаково. И на первый взгляд не понятно, в чем разница вообще.
Но разница есть. Она в том, кто за что отвечает и кто что контролирует. Она видна в реакции мамы и ребенка, в тоне голоса, в том, как мама строит предложения. А в конечном итоге с какими чувствами остаются оба, если происходят разные варианты событий.

Абьюза снизу вверх в рамках иерархических отношений, ради которых даётся власть не бывает. Если сотрудничества не будет, то проиграет ведомый. А если проиграет ведомый, то это будет говорить о халатности того, кому дана власть.

Родительство охватывает наибольшие отношения власти. Поэтому очень часто мы и говорим, что ребенок не можем быть абьюзером своего родителя.

Остальные сферы жизни охватывают гораздо меньшую часть жизни людей. Например, учительство.
Так, например, учитель не может сказать: "Вы своими двойками с ума меня сведёте", — не признавшись при этом в своей халатности. При этом дети не являются абьюзерами, поскольку не имеют власти в данных отношениях.

Для того, чтобы определить ведущего и ведомого, важны рамки отношений, в которых и будет перераспределена ответственность. Если один человек соглашается с контролем над какой-то частью жизни другого человека, то вступают в жизнь правила иерархических отношений, где имеющий власть несет большую ответственность за случающееся, а именно теперь он может проявить халатность, тогда как ведомый не может совершить абьюз в рамках определенного взаимодействия.

Например, если кто-то в семье отвечает за распределение финансов, то ведомый над ним не может совершить абьюз в рамках отношений финансов. Например, фраза мужчины, обладающим полным контролем над деньгами: "Да сколько можно на вас денег тратить? Чтобы вас прокормить, мне нужно работать как вол. Так и сдохну скоро", — не может говорить об абьюзе того, на кого он тратит деньги, но может говорить о том, что он не способен распорядиться своей властью, чтобы не повредить ведомому.
А вот ведущий совершить абьюз может, потому что власть у него есть. Он может, например, потратить все деньги в казино, а семья при этом будет голодать.

При этом ведомый может не быть таковым в других рамках взаимоотношений. Т.е. уже не будет называться ведомым и понятие "абьюз" уже не может быть применимо.

Хочу вернуться к теме власти в родительстве. Когда я говорю про то, чтобы передавать потихоньку реальную власть в руки детей, что я имею ввиду?

Начну с того, какую власть, прежде всего, не нужно отдавать детям, а если узнали, что отдаёте, то присваивать себе обратно.

1. Власть влиять на ваше настроение.
Я уверена, что родители должны сами решать свои эмоциональные проблемы, привлекая, если нужно, помощников (психотерапевта, партнёра, друзей, родителей), чтобы у ребёнка не создалось иллюзии, что он может контролировать счастлива ли мама или грустит.

2. Власть влиять на ваши отношения с другими людьми.
Я говорю про коалиции, которые иногда создают одни родители с ребёнком против других взрослых (своих супрогов, своих родителей и т.п.) и про то, что от поведения ребёнка зависит, мирятся или ссорятся мама с папой.

3. Власть регулировать отсутствие у вас смыслов жизни.
Только сам человек отвечает за свои экзистенциальные кризисы. Ребёнок не долен думать, что он поддерживает ваш смысл жизни в том, что находится рядом с вами или соответствует каким-то ожиданиям.

4. Власть отдавать или нет долг за то, что вы приняли решение родить и воспитать этого ребёнка.
Ребёнок не должен родителям ничего за то, что они приняли решение рожать его на свет. Это из серии "а вы меня не спрашивали, заводить меня или нет". Договора никакого ребенок не мог оформить, хотя в обществе иногда считается, что родившийся ребенок соглашается на социальный договор быть обязанным и благодарным родителям за факт его рождения и воспитания.

А теперь какую власть стоит потихоньку возвращать. Это выражается в том, что мы даём детям ресурс и отказываемся контролировать то, как ребёнок этим ресурсом распоряжается. Можно маркировать прямо ресурсами.

1. Деньги.
В какой-то момент дети получают карманне расходы и родитель отказыватся контролировать что на что потрачено.

2. Здоровье.
Когда-то ребёнок сам должен будет решить надевать шапку на улицу или не надевать. Когда-то сам определит, пить ему лекарство от какой-то болезни или не пить, и какое лекарство. Когда-то ребёнок сам должен будет осуществлять гигиенические процедуры с собственным телом (подмываться, мыть голову, чистить зубы, вытирать попу, стричь ногти, причесываться и т.п.) и сам должен будет начать контролировать, когда ему делать эти процедуры, а когда не делать.

3. Безопасность.
Однажды ребенок сам должен будет понять, что родители не отвечают за его безопасность. Он может возвращаться домой, когда захочет, ночевать у кого захочет, нужно ли его встречать поздно ночью у метро и т.п. А родители, соответственно, должны однажды отдать контроль за безопасность своему ребёнку.

4. Время.
Однажды ребенок сам должен будет планировать свой день, чтобы успевать, всё, что он решит успеть, и забить на то, что ему будет казаться не важным делать. Он сам решит, на какие кружки и курсы ходить, в какой институт поступать и когда выходить замуж и заводить детей. Это когда-то должно быть вне родительского контроля.

5. Самообслуживание.
Придёт время и ребёнок сможет сам приготовить себе завтрак. А через какое-то время и обед, и ужин. Помыть за собой тарелку, вытереть пыль, починить посудомоечную машину и повесить полку. Он должен будет сам искать информацию, сам запоминать что-то или писать напоминалки себе, заводить себе будильник и договариваться с курьером.

6. Связи.
Если родители долгое время выступали посредниками между ребёнком и миром, потому что лучше его понимали, умели говорить лучше его и могли защитить его лучше всех на свете, то наступит день, когда он будет сам общаться с продавцами и милицией, сам объяснять, что он имел ввиду, сам защищать себя от других людей (это и в раздел Безопасность тоже).
Он будет своей личностью контактировать с другими людьми и выстраивать свой собственный опыт взаимодействия с ними. Ребенок перестанет быть "это дочка Марьи Ивановны", а станет сама личностью для контакта. У неё будут просить помощи, ей будут предлагать сотрудничество, ей будут помагать, впаривать, требовать и т.п.

7. Информация.
Ребенок однажды должен перестать отчитываться родителям о том, где он был и что делал. Он будет иметь право читать то, что захочет, смотреть то, что решит нужным. Он сам будет решать, как распоряжаться имеющейся у него информацией и откуда её получать.

8. Привязанности.
В какой-то момент вы начнете утрачивать авторитет у ваших детей. У него будут развиваться собственные привязанности, "его люди", которым он также будет доверять. Ребенок сам будет выбирать себе друзей, сам выбирать партнёров и того, за кого выйдет замуж или женится. И только его решением будет с кем общаться, а с кем нет.

9. Та власть, которая по умолчанию должна быть у ребенка с рождения, и не нуждается в объяснениях. Эта власть закреплена в его правах и защищается законом. Право распоряжаться своим телом, право на конфидециальность переписки, право на то, чтобы иметь собственное мнение и собственные чувства и т.п. Но я пишу об этом, потому что во многих семьях читают письма, например, которые приходят ребенку или считают, что имеют полное право бить его (шлепок по попе считается).

Естественно, этот вид власти (кроме 9) не даётся ребенку с бухты-барахты. Основной родительской задачей является подготовить ребенка к тому, чтобы он научился контролировать эти сферы жизни и чтобы для самого ребенка это не было шоком. Конечно, важны и возрастные и правовые особенности, поскольку взрослые не должны отдавать какую-то власть ребенку раньше времени, а несут ответственность. Некоторые сроки запрекплены в законодательстве, другие придется искать родителям самостоятельно. Не нужно думать, что какие-то вещи произойдут слишком не скоро. Готовиться ним нуно начинать сильно заранее. И прежде всего готовиться морально самим родителям.
Готовы ли мы, родители, будем не вмешиваться в выбор ребенка друга? Готовы мы будем смириться с тем, за какую он партию голосует, какие таблетки пьет, чтобы лечиться, какие татуировки делает, какие журналы читает, какую веру выбирает?
Какие разговоры мы должны начать с детьми уже сейчас, чтобы подготовить их к сепарации? Какие поводы начать этот разговор не пропустить?

Родительство — это очень ответственно.
Шаг вправо, шаг в лево, и мы можем натолкнуться на злоупотребление своей властью, когда мы навешиваем на ребенка, что он не должен брать, или затягиваем отдавать то, что начинает принадлежать ему.

В комментах можно и нужно: делиться тем, что я забыла указать. Рассказывать истории о том, какую власть ваши родители долго вам не отдавали (или не отдали до сих пор) или какую власть сложно отдавать собственным детям.

Жертва (не Карпмановская, а настоящая) становится жертвой не от того, что её кто-то назначает на эту роль, а это название идёт автоматом вслед за тем, как ситуация маркируется как насилие.

Смотрите, сначала насилие, потом «вжух!» появляются понятия насильника и жертвы.

Пока ситуация не определена как насилие, не существует жертвы и насильника.

Пока всё просто, да?

Смотрите дальше.
Ситуация насилия характеризуется тем, что у одного человека было настолько сильно больше власти над другим, что воля одного человека не значила ничего по сравнению с желанием насильника получить что-то через силу, злоупотребляя ею.

Именно поэтому эта ситуация и называется насилием, потому что один человек придавил другого. Или хотел придавить, но удачное для потенциальной жертвы стечение обстоятельств, которое уменьшило дисбаланс власти, помешало ему это сделать. Но давайте о попытках насилия сейчас не будем, а то совсем запутаемся, а сосредоточится на совершившемся насилии.

Итак, если ситуация маркируется как насилие, то из самого понятия насилия следует, что в рамках этой ситуации жертва была беспомощна.

Это легко вот в этом месте, правда?
А дальше очередной «вжух!», который не до всех доходит.

Если жертва была беспомощна, то она не несет ответственности за совершенное насилие. Совсем. Вот прям совсем-совсем. Потому что для ответственности необходим выбор, а его у жертвы не было, потому что она оказалась беспомощна.

Т.е. из определения понятия насилия напрямую вытекает, что жертва не несет ответственность за это самое насилие. Это до банального логично.

Дальше.

Почему тогда всё сложно?
Потому что сложно определить, была ли ситуация именно насилием, или чем-то другим.

Обратите внимание, мы не говорим «была ли жертва ответственна за насилие», потому, что, как мы решили выше — эта фраза не имеет смысла. Мы говорим о том, было насилие или его не было.

Если никто не спорит с тем, что насилие было, то «вжух!», как я выше написала, фраза «жертва ответственна за насилие» — до банального нелогична и лишена смысла именно что по-определению, и это тот самый виктимблейминг.

Если же ставится под сомнение, что ситуацию можно назвать насилием, то тогда и не появляется понятий жертвы и насильника.

Это тоже просто, да? Нет снега, не из чего делать снеговика.

И вот тут уже можно говорить о том, что иногда люди злоупотребляют понятием насилия, говоря о нем там, где нет ни дисбаланса власти, ни злоупотребления ею.

Сам дисбаланс власти не говорит о ситуации насилия. Для того, чтобы было насилие, нужно нечто большее, чем существование дисбаланса. Но дисбаланс — это одна из составляющих насилия. Т.е. стоит сделать тому, у кого власть, шаг в сторону злоупотребления, как может случится насилие.
Именно поэтому большинству людей так неудобно в дисбалансе власти, если они не доверяют тому, у кого эта власть сосредоточена. Потому что «вжух!», и человек уже жертва.

Важно становится не маркировать ситуацию как насилие, если это не насилие, если не было дисбаланса власти и злоупотребления ею. Потому что если кричать «Волки! Волки!» на пустом месте, люди перестанут прибегать с ружьями.

Далее. Вы, наверное, устали, но я хочу уже сразу сказать, что есть по теме.

Абьюзеру бывает выгодно маркировать ситуацию как насилие и при этом говорить, что власть была не у него, а у другого человека.

Это манипуляция сознанием.

Мы в уме складываем 1+1 и если не подвергаем критике именно это заявление абьюзера, что власти у него не было, можем сделать вывод, что насилия не было, либо что жертвой является именно что сам абьюзер.

Для примера сначала возьмем банальное: «Я не совращал эту малолетку, она сама под меня ложилась». Или о ребенке: «Он меня оскорбил, поэтому я его выпорол, чтобы знал, что так делать нельзя». Или: «Это не харрасмент, ей же понравилось, и она никогда не говорила, что против. Могла же в любой момент отказаться».

Есть примеры сложнее, когда стоит напрячься, возвращая обратно вывернутый наизнанку абьюзером мир.
«Она что, хотела, чтобы я выполнил обещание и меня уволили поэтому?»
«Почему я должен был тебе про это рассказывать? Я тебя обеспечиваю, ты живешь как у Господа за пазухой, и я не должен тебе отчитываться с какими женщинами и куда езжу в отпуск».
«Что значит тебя тошнит от этого супа? Я старалась, готовила, а ты неблагодарная тварь».
«Я здоровый мужчина, мне нужен секс, а ты не хочешь. Конечно я спал с другими».
Вот, кажется, все.
Спасибо за то, что уделили внимание.

Начала размышлять о том, что родители становятся в какой-то мере заложниками своих детей и им, особенно мамам, это сложно пережить и прожить.
А потом до меня дошло, что родители сами определяют цели, с которыми идут вместе со своим ребенком, и они, выходит, становятся заложниками цели, которую сами себе поставили.
И вот тут уже появляется место для того, чтобы можно было, наконец, вздохнуть, потому что быть во власти кого-либо — это одно, а стремиться к своей цели — это совершенно вот другое. Цели можно пересматривать и менять, с ними можно смиряться и горевать. Появляется возможность проживать этот момент. Важно лишь сменить фокус внимания.

Абсолютно тоже самое, например, с партнерством с мужчиной. Бывает кажется, что мы находимся во власти мужчины, того, что он делает что-то так, а что-то не так. Но с мужчиной можно* порвать, а вот со своими целями порвать сложнее. Какие могут быть цели? Например, выстроить гармоничные отношения с этим мужчиной, быть хорошей мамой и женой, хорошо проводить время вместе и пр.

И важно найти смелость не для того, чтобы сражаться с мужчиной или ребёнком, а для того, чтобы увидеть свои цели и посмотреть на них трезвым взглядом.

_______________________________________________________________
*не всегда, конечно, не так просто расстаться, когда дело касается угрозы для жизни

В ФБ много рассуждаю о власти. Выкладываю тут скопом.
Говорят, что власть = ресурс. Но это далеко не всегда так. Есть, например, у моего соседа 20 кило яблок осенью. Ресурс? Ресурс. Обладает ли он от этого властью надо мной? Нет, не обладает.
Власть появляется тогда, когда поднимается вопрос о сотрудничестве, и если это сотрудничество не состоится, то один потеряет больше, чем другой. И тем больше власть, когда эта разница в потерях больше.

Так, например, если один человек (допустим мужчина) понимает, что в результате свидания он может получить больше, чем другой (допустим женщина), то это ситуация власти. Власти женщины над мужчиной.
И если на свидание позовет мужчину женщина, то это не изменит ситуацию власти! Она всё ещё будет иметь власти больше, чем он.

Я кругом и всюду вижу, что люди переворачивают с ног на голову ситуацию власти, если один человек является инициатором сотрудничества.
"Ага, — думают они, — если она зовет на свидание, то ей это нужно больше чем мне!".
Нет, инициатива — это всего лишь создание ситуации сотрудничества, и она никак не связана с тем, кто понесет больший ущерб от того, что это сотрудничество не состоится.

Смотрите, ограниченным ресурсом обладают оба. Но властью — нет.

На этой иллюзии основана манипуляция дефицитом ресурса. Например, мужчина в ответ на предложение женщины о свидании начнет рыться в ежедневнике с унылым лицом, пытаясь показать, что он очень занят и ему это свидание не сдалось совсем.
Внимание: даже если мужчина обладает дефицитом ресурса, но в результате отказа от сотрудничества получит больший ущерб, чем женщина, власть всё равно остается у женщины!

Всё меняется, если женщина изменит своё видиние ситуации, и начнет думать, что больше проиграет от неполучившегося свидания она. Тогда да, власть распределится другим образом и будет в руках у мужчины. Подобные вещи типа "кто инициатор - тому больше и нужно" или "если у меня дефицит ресурса, значит это тебе больше нужно" как раз могут выворачивать картину реальности, перераспределяя власть в отношениях.

Так что будьте внимательнее. Помните о своей ценности и не дайте себе запутаться.
________________

Если есть желание снизить внутреннюю тревогу за счет изменения уровня власти в отношениях с кем-то, то можно попасть в западню:
Чем больше власти имеет один человек над другим, тем больше он сталкивается с необходимостью отвечать на запросы другого о удовлетворении его потребностей, что может раздражать и вызывать большую тревогу.
С другой стороны: чем меньше власти этот человек имеет над другим, тем больше он может сомневаться в своей ценности для этого человека, и тем больше растёт уровень тревоги в связи с мыслями о том "что будет, если я стану ему совем "ненужным" и "неценным"".

Поэтому через власть, то есть через то, чтобы стать для человека единственным и незаменимым, эта ситуация не решается.

Важно посмотреть в другом направлении: снижении тревоги не через формирование зависимости другого человека от нас, а через обретение собственной силы и возможности меньше зависеть от другого человека и снижения сверхценности отношений с ним. А также через принятия того, что у партнера есть власть над вами, и решение того, где вы согласны, чтоб эта власть оставалась.

Выходит, что если смотреть на это через формат детско-родительских отношений, то их задача в том, чтобы потихоньку отказываться от власти над ребенком, передавая ему реальные (!) рычаги управления над своей жизнью, а не только обозначая ответственность за неё, и тем самым продолжить процесс сепарации, минимизируя власть родительскую и переходя в отношения взрослый-взрослый, которые характеризуются совершенно другим типом власти одного человека над другим.

Короче, если вас раздражает ваш ребенок то важно посмотреть на три вещи:
1. Не много ли власти над ним вы себе оставляете.
2. Не отказываетесь ли вы видеть и принимать ту власть, что сейчас имеете над ним, не желая решать вопрос удовлетворения тех его потребностей, что сам ребенок в силу сложившихся отношений удовлетворить не в состоянии.
3. Готовы ли вы принять ту власть, что обладает ребенок над родителем, в силу сложившихся отношений, и оценить реальность: действительно ли ребенок имеет эту власть или только кажется, что имеет.

Если вас раздражает партнер, то вещи другие:
1. Где вы хотите обладать властью над партнером большую, чем готовы свезти, желая, чтобы удовлетворение его потребностей замыкалось на вас?
2. Где вы чувствуете бессилие в сложившихся отношениях и распределении власти, и не можете это бессилие принять (возможно его принимать и не нужно, а нужно изменять характер распределения власти в паре)?

Всё чаще кажется, что просьба "помогите мне стать другой", может быть переформулирована иначе, и тогда сможет работать: "Помогите мне быть такой, какая я сейчас есть + какой-то ещё". И вот это "какой-то ещё" тоже нужно найти. Для этого ставятся цели, выясняются ценности.
И когда появляется возможость выбора "я поступаю как я, которая уже давно есть" или "я поступаю, как та я, которую я начала видеть недавно", то есть возможность действовать иначе.

Мы так не изменяем себе, не перечеркиваем весь опыт, который у нас есть, мы становимся гибче, а внутреннее наше пространство — шире.

Продолжаю изучать тему власти. И одна из ключевых позиций внутри неё — это возможность идти или не идти на сотрудничество. Мы можем говорить о власти там, где у одного стоимость потерь при отказе от сотрудничества будет значительно меньше, чем у другого.
Простыми словами: власть имеющий может запрещать и отказывать, и ему за это ничего особо не будет. Мама может сказать ребенку: «Я не хочу тебе покупать мороженое», — и ей вот прямо сейчас ничего не будет (кроме репутационных рисков понижения доверия у ребенка, но об этом мало кто думает).
И часто суетиться приходится ребенку: «А если я посуду помою», «Ну пожалуйста-пожалуйста», «Тогда я тебя любить не буду».
Т.е. ведомый в случае отказа от сотрудничества ведущего начинает суетится и делать что-то по мере своих сил и возможностей, включая шантаж, угрозы и уговоры.
Чем больше лидер понимает, что у него есть власть и как она сказывается на ведомом, чем больше у него эмпатии, тем больше он готов идти на сотрудничество, т.е. находить способы удовлетворить потребность того, у кого власти меньше.
И как вывод:

— Часто отказ от поиска путей сотрудничества как раз связан с злоупотреблением властью.

— Дети будут ощущать себя сильными значимыми, а значит спокойными, если родители готовы к сотрудничеству с детьми в помощи удовлетворения их потребностей.

— Дети будут справляться со своим бессилием при отказе родителей сотрудничать так, как будут своим примером показывать ему родители.

— Отказ родителей видеть свою власть и распоряжаться ею порождает либо тиранию, либо попустительство, когда у ребенка создается иллюзия того, что он может распоряжаться теми ресурсами, что доступны родителю. В реальности это не так, поэтому эта ситуация усиливает ощущение у ребенка собственного бессилия, а значит тревожности.

— Способность идти на сотрудничество и поиск путей сотрудничества отличают этичного лидера от лидера, склонного к злоупотреблениям (посмотрите на будущего партнера с этой точки зрения, и можно увидеть будет ли он хорошим(-ей) мужем/женой и родителем).

— Но этичным власть-имеющим на здесь и сейчас на первый взгляд быть не выгодно, потому что репутационные потери проявятся позже, а вред, наносимый ведомому не всегда однозначный и часто проявляется тоже позже. А если репутация и благополучие другого не являются ценностью лидера, то быть этичным ему в принципе не выгодно.